Ему хотелось сказать что-нибудь, не столь ограниченное душевными терзаниями. Но слова никак не складывались в предложения, а в голове была такая путаница, что распутать её получилось бы, разве что разрезав нити вдоль, чтобы те снова не сложились в узлы. Да, Лекс был уже не юношей, но и далеко не взрослым мужчиной в полном понимании этого слова, а потому происходящее было для него настоящим ударом судьбы.
Пока молчал Паркер, молчала и его спутница, и в этом молчании было сказано больше, чем сказали бы любые слова. Кажется, что после того, как Лекс стал альфой, его чувства усилились, обострились. Он словно мог ощущать не только свою печаль, но и печаль Джесси, что шла рядом с ним. И этой печалью сейчас был пропитан весь воздух, отчего он казался даже тяжелее. Тяжесть эта оседала в лёгких Паркера, сдавливая грудь и не давая нормально дышать. Он никогда не думал, что потеря близкого человека окажет на него настолько сильное влияние. Словно маленький мальчик, потерявший своего отца.
«Желание получить поддержку всегда сильнее желания пожалеть себя», - так всегда говорит мама. Именно эту фразу она произнесла после смерти своего супруга, когда Лекс попытался закрыться, впервые за всю свою жизнь. Тогда он услышал её и сейчас, стоя напротив Джесси, понимает, насколько мать оказалась права. Поддержка лечит лучше, чем время, которое никак неспособно утешить. Даже если Рид не считает себя хорошим советчиком, из неё хороший друг, но Лекс не торопится озвучивать эти мысли. Их отношения – это что-то гораздо большее, чем дружба. Паркер вполне бы мог назвать Джесси своей сестрой – настолько они близки. Когда ваши семьи на протяжении всей жизни живут бок о бок, поддерживая друг друга и в радости, и в горе, сложно относиться к ним, как просто к друзьям.
Волк тяжело выдыхает холодный осенний воздух, паром расходящийся в разные стороны, стоит ему снова услышать о том, что он должен представиться стае. Как бы он ни пытался сопротивляться, а Джесси и его мать правы: избежать этого не получится. И чем раньше Паркер соберёт стаю, чтобы сообщить ей о новом альфе, тем лучше будет и для него, и для всех остальных. Чем меньше знает стая, тем слабее она будет перед лицом врагов, а в Броувене их может быть достаточно. Может быть, не сейчас.
Он опускает взгляд на ладонь, мягко сжимающую его плечо, а потом поднимает взгляд на Джесси. Сейчас он совсем не альфа. Он обычный парень, который тоскует по своей семье. По своему отцу. И сколько бы времени ни прошло, эта тоска уже, наверное, никуда не денется, просто со временем станет чуть тише, менее ощутимой, но всё равно тревожащей душу.
Лекс бросает взгляд в сторону шумной улицы, но этот городской шум он слышит будто через какой-то вакуум, хотя оборотни всегда отличались хорошим слухом. Странные ощущения. Когда у одних время останавливается в одной точке, замерев вместе со смертью близкого человека, у других оно продолжает идти, а иногда несётся с бешеной скоростью, не обращая внимание на потери по пути. Время беспощадно и жестоко, и тем, как оно, несмотря ни на что, продолжает утекать сквозь пальцы, лишний раз напоминает каждому о неизбежности смерти. Почему-то сейчас Паркер может думать только об этом.
Слова Джесси невольно возвращают его в тот день, когда Лекса назначили шерифом. Это не было каким-то праздником. Хотя вся семья считала иначе, Паркер в свою очередь относился к назначению куда менее радостно. Да, у него был выбор быть шерифом или нет. Но отец учил не бояться ответственности, если необходимо надеть её на себя, особенно если дело касается чужих жизней. Ни шагу назад – негласный девиз Паркеров, если речь заходит об ответственности. Но иногда эта ответственность может стать непосильной ношей, такой, как сейчас, когда теперь Лекс вынужден разрываться между стаей и городом. Волк не подтверждает слова Рид о своём назначении просто потому, что считает это, скорее, стечением обстоятельств, чем уверенностью в его кандидатуре. Будто из всех вариантов Лекс просто оказался не самым плохим.
- Ты права, - вдруг продолжает Паркер, останавливаясь вслед за Джесс недалеко от главной улицы. – У них нет выбора, кроме как принять меня.
Уверенность, с которой он это произносит, словно струится по всему его телу, но задерживается комом в горле от воспоминаний о том, какой ценой досталась ему эта сила. Лекс с усилием проглатывает этот ком, который звонко плюхается куда-то на самое дно его души, и собирается сделать шаг, когда перед ними возникает две довольно высокие фигуры молоды людей, с виду, примерно того же возраста, что и Лекс. Новоиспечённый альфа опасливо делает шаг назад, наблюдая за тем, как в глазах незнакомцев загорается янтарный огонёк. Но запах незнакомый, не его стаи.
- Где ваша стая? – он начинает говорить первым, а сам выходит вперёд Джесс, практически оставляя ту за спиной, чтобы в случае чего удар принять на себя. И только он успевает подумать о том, что двое на двое – в принципе положение не такое уж плохое, как из-за угла выворачивает ещё четверо, заставляя Лекса напрячься.
- Мы тут услышали о смерти вашего альфы, - голос подаёт один из них, самый крупный и, видимо, самый уверенный в себе. Его гнев чувствуется за километр и неприятно щиплет в носу. – Он нам не по душе был, вечно притеснял нашу стаю.
С каждым шагом в сторону Лекса и Джесс, Паркер делает шаг назад, заставляя отступать и Рид.
- А тут, смотрю, сынок его решил вывести на прогулку свою собачку, - бросив брезгливый взгляд на Джесси, оборотень продолжает стремительно наступать, а вместе с ним – и остальные, превращаясь в одно шестиглавое чудовище, головы которого постепенно рассредотачиваются, образуя полукруг и будто загоняя в ловушку.
Лекс не собирался начинать свой путь альфы с пролития крови, но эти шестеро явно не поговорить сюда пришли. Собираются отомстить ему за ущемление прав отцом?